בס''ד

ПРЕЗЕНТАЦИЯ № 33 и 34 ИЕРУСАЛИМСКОГО ЖУРНАЛА

См. также презентации свежих номеров ИЖ:  № 18, № 22, № 23, № 26, № 27, № 28, № 29, № 30, под обстрелом,
№ 31, № 33-34.

29.07.2010 (18 ава 5770) в Иерусалиме в зале дома наследия Ури Цви Гринберга состоялась презентация 33-го и 34-го номера Иерусалимского Журнала. Помещаю ниже фотографии с места события, статью Бины Смеховой о 34-ом номере и некоторые тексты из свежих журнальных номеров. Имеется также аудиофайл всего вечера. Надеюсь, что заметки, репортажи, подписи под фотографиями, дополнительные снимки (шлите их на этот адрес), реплики и вопросы к этой странице не замедлят последовать через почтовую форму ниже (все поля обязательны, не более двух сообщений подряд с одного компьютера):

К ВЫХОДУ В СВЕТ «ИЕРУСАЛИМСКОГО ЖУРНАЛА» №34
На переднем крае
Бина СМЕХОВА

Какой, казалось бы, вовсе уж допотопный газетный штамп эпохи БАМа или борьбы за экономную экономику… Но вот является Писатель (он же - Филолог, Поэт, Сатирик, Драматург, Редактор, и всё это – с большой, прописной буквы, как и многое другое, присущее этому Человеку), – и самые простые слова выстраиваются у него так, что они наливаются жизнью и обретают свой исконный полновесный смысл, как будто услышанные впервые. Марк Яковлевич Азов – имя Мастера из Верхнего Назарета, юбилей которого отмечает весь читающий Израиль, близкое и дальнее зарубежье. «ИЖ» с удовольствием присоединяется ко всем поздравлениям: «Он – мудрый! И молодой», – пишет в приветственном слове Евгений Минин. Журнал публикует подборку новых рассказов Марка «Единственная жизнь». Открывает её фронтовая история о том, как автора, тогда ещё молоденького лейтенанта, вместо представления к награде откомандировали в штаб армии, снабдив сомнительной характеристикой и распоряжением: «Прибыть по месту назначения 30.02.1945 г.» …А поелику офицер явился не в указанное время (!), а первого марта, разъярённый штабист выписал ему «направление на самый, как он сказал, ответственный участок фронта, а проще говоря – на передний край. Он бы и дальше выписал, но дальше было некуда».
Марк Азов и по сей день – до ста двадцати! – на переднем крае всех доступных ему фронтов. >>>

Немногим суждено оставаться на переднем крае и после трагического безвременного ухода с поля боя. Юрий Штерн – один из них. «Между мирами» - так называется опубликованный в разделе «Холм памяти» фрагмент из книги Лены Штерн «Спустя три года», готовящейся к печати в «Библиотеке ИЖ». «Осколки мгновений. Минуты встреч и часы ожидания…» Воспоминания о так быстро промчавшейся, так много вместившей в себя яркой и непростой жизни преданного Израилю неординарного человека, сгоревшего на самом взлёте судьбы. Попытка проникнуть за непостижимую завесу, разграничивающую «здесь» и «там». «Мне вдруг представилось, – пишет Лена, сострадая и наблюдая, как огонь пожирает любимые вещи, отслужившие своё, – что в конце жизни это же происходит и с нашими душами. Они обитают между мирами, сохраняя свою форму, но наполняясь совершенно иным, воздушным содержанием, становясь пламенем, прозрачными колебаниями. Состояние «бытие-небытие», когда происходит та самая трансформация, тот непостижимый переход из мира в мир, из сущности в сущность...» >>>

Почти треть журнала посвящена 130-летию со дня рождения и 70-летию со дня смерти пассионарного и гениального сына российского еврейства Владимира (Зеэва) Жаботинского (1880—1940) – одной из самых ярких фигур в сионизме, чьи исключительные качества поставили этого человека в ряд наиболее выдающихся личностей своего века. Удивителен и его рано созревший литературный талант: уже в свои двадцать лет с небольшим он стал известным публицистом, популярным далеко за пределами России. >>>

Вниманию читателей «ИЖа» предлагаются несколько рассказов молодого Жаботинского и ряд статей из числа планирующихся к публикации в третьем томе его «Полного собрания сочинений», а также самое первое из известных сионистских выступлений будущего прославленного писателя, мыслителя, общественного деятеля и политического лидера. Как и все «самое первое» (статья написана в 1902 г), работа эта имеет в первую очередь немалую историографическую ценность. Но не только. Публикуя обширные выдержки из статьи, журнал предлагает читателю оценить непреходящую актуальность как этого, так и других публикуемых в номере текстов Владимира Евгеньевича Жаботинского. В журнальную подборку его сочинений 1903 года включены и его статьи о российском национализме и российской журналистике, статьи, которые и сегодня не менее актуальны не только для российских, но и для израильских, украинских, американских, немецких и прочая читателей «ИЖа». >>>

А меня «зацепили» - и не отпускают – полные страсти, боли, надежды провидческие размышления этого гордого и бескомпромиссного еврея о «еврейском патриотизме». Цитировать не стану – читайте сами. (В «Н.Н.» будут опубликованы фрагменты этих материалов).
Тема эта, если под углом «еврейского патриотизма» взглянуть на содержание очередного выпуска «Иерусалимского журнала», далеко не чужда большинству его авторов – прозаиков, поэтов, бардов, литераторов «с именем» и ещё без такового. И чтобы из желания упомянуть всех не сбиться просто на перечень содержания этого на удивление ёмкого, представительного номера журнала и лишний раз не сетовать на прокрустовы размеры газетной площади, ограничусь на сей раз упоминанием только нескольких публикаций – в которых, на мой взгляд, в той или иной мере просвечивают личные вариации означенного мотива, замешенного, как у большинства из нас, – и пишущих, и читающих, – на ностальгии по стране исхода и привязанности к Земле Обетованной, на приятии или неприятии выкорчеванных из «русских» евреев традиционных ценностей, на обретениях и разочарованиях. >>>

Михаил Фельдман. Написано – и, как мне кажется, ещё нигде не спето, – буквально на днях:
Люблю я родину свою,
И движет мной не чувство долга!
Люблю, и всё! На том стою,
Хотя присел бы ненадолго.
……………………………………………..
Люблю я родину, и всё!
Люблю безудержно и рьяно.
Люблю за то, люблю за сё,
Но большей частью – несмотря на. >>>

Великолепный и неожиданный Марк Вейцман со своим «Рецептом выживания», мастер безукоризненной рифмы и парадоксальных сопряжений. Любые реминисценции, любую идею он рядит в одежду к лицу, находит способ вылепить идеальный сосуд под каждую данную, конкретную мысль. Вот и у него находим:

Упрямым фактам вопреки,
Не доверяй мечте стыдливой
О жизни более счастливой
На берегу иной реки. >>>

И ещё:

Лесов осенних мощи
Вдоль выбитых дорог.
Финал намного проще,
Чем ты представить мог.
Лиловым оторочен
Меж тучами прогал.
И жизнь куда короче,
Чем ты предполагал.

Не сказать, что строки очень залихватские, бодро оптимистичные, но – созвучные. Мне, например.>>>

Ещё один юбиляр (прими наши поздравления!) – Дмитрий Кимельфельд. Поэма «На другом берегу». О тех берегах, «где нас нет» – но мы-то везде!
Нет, не в бисер игра, а в песчинки игра!
Кровь и плеть.
Оружейная Горка,
толедский костёр,
дым Треблинки.
Жёлтый дарницкий сквер…
Снег и смерть, смех и смерть.
А теперь лишь песчинки, песчинки, песчинки.
………………………………………….
И все судьбы мои, непрожитые в жизни земной,
и всю сладость побед,
и всю горечь несбывшихся странствий…
И напомнил, что кровная связь меж Тобою и мной
это только причуда,
песчинка в Твоём первозданном пасьянсе. >>>

А это – Никольский, непредсказуемый и талантливо оригинальный. В отдалении от обеих родин непросто определиться со своими привязанностями к месту (и ко времени тоже) :

Мне иногда мерещится страна –
на маршале блистают ордена,
которые надраил ординарец.
Там диктор говорит, не запинаясь.
Там чутко охраняют кобеля
седые башни гордого Кремля.
А также у него же:
Порядок рухнул. Это был подарок,
случайная удача, лотерея.
Теперь не маршируют на парадах,
зверея, чёткий шаг не отбивают.
Евреи щук уже не фаршируют
и русские почти не выпивают.

О чём мы, собственно, толкуем?! О бывшем, несуществующем. И не ностальгия это, а разрыв-трава, настоя из неё хлебнул из безразмерной чары, пожалуй, каждый из нас.
Лена Аксельрод, такая искренняя, наблюдательная. «Не пишется»; «Здесь всё навыворот надето» – это названия стихов из её небольшой поэтической подборки «А что же осталось…», написанных, вероятно, где-то между Маале-Адумим и Переделкино. >>>

Для пленницы другого лета
здесь все навыворот надето,
здесь августовская жара
не по-израильски мокра.
Но мне навстречу по аллейке
шажками мелкими к скамейке,
стряхнув последки забытья,
идёт-бредёт другая я. >>>

Из мятущихся в поиске «другого я» «Дневниковых записей» Анатолия Добровича: «Не давайте сбежать и найти себе новый тайник, где я так же не жив, но хотя бы не знаю об этом». О тех, до которых он ещё не добежал:«Им – чтение Торы. Мне – сочиненье текста: всё та же форма бегства в нездешние миры».

Мы из Советского Союза,
а не из нынешней России.
Для православных мы обуза:
нас для Израиля растили.
Для ортодоксов мы отбросы –
ведь каждый третий необрезан,
и головы забиты бредом,
взамен Ответа на вопросы.>>>

И в заключение – Игорь Бяльский, «Прощание» с бардом Виктором Луферовым, прощание с доисторической:

Больше нигде нету этой страны советской,
антисоветской, блядской, смешной, любимой,
этой страны первой любви детской,
черемухою светящейся и рябиной
Над Иудейской пустыней парит лето
и от весны не требует послесловий,
жар загребая всего и того света
этой страны – первой и остальных любовей.>>>

Поздравим, кстати, и Игоря Бяльского – по случаю заслуженной награды, литературной премии им. Штерна (хотя, как выдал в своих афоризмах Геннадий Малкин, «Награды умаляют суть событий и делают их конечными»). И напророчим ему, а также ещё двоим авторам «ИЖа», получившим эту награду, Григорию Кановичу и Михаилу Зиву – продолжение следует!
…Как много несказанного осталось «на полях»! Почти вся проза: повести Алекса Тарна и Марка Зайчика, короткие рассказы Лорины Дымовой, главы из книги Владимира Вестера, дневниковые заметки Евсея Цейтлина, едва ли не весь «Юбилейный квартал»… Но если вы приедете 29 июля в Дом-музей Ури Цви Гринберга на презентацию сразу двух выпусков «Иерусалимского журнала» – №№ 33 и 34 (вести её будет Игорь Губерман), – можно будет о многом поговорить и многое услышать…

Эли прочитал на вечере несколько новых стихотворений, не вошедшее в журнал. Вот одно из них.

К ***

Твой прадед выиграл ту войну. И дед мой - ту же войну.
Твой воевал за свою страну, и мой - за твою страну.
Но ты, победою окрылён (хоть годы с тех пор прошли),
решил, что раз ты теперь силён, то, значит, ты пуп Земли.

Ты - пуп, и надо вставать Земле при звуке твоих шагов,
и если грязь на твоём столе - то это козни врагов,
и ты - Добро, хотя и даёшь приют в своём доме Злу...
Ну да, твой прадед - герой. Но что ж? И мой не сидел в тылу.

Война не та, времена не те, и даже страна - не та.
Твой прадед жив ещё: в нищете. Над дедом моим - плита.
И Зло другое, людей губя, над миром раскрыло пасть...
И дай мне Бог не стрелять в тебя.
Но если стрелять - попасть.

9 мая 2010

Владимир (Зеэв) Жаботинский
ИЗ СОЧИНЕНИЙ 1903 ГОДА

1.
ВСКОЛЬЗЬ

Третьего дня благосклонный читатель прочел у меня в фельетоне:
– Будьте добры.
И, вероятно, сейчас же зевнул.
Я бы тоже зевнул.
Право, я в этом не виноват.
Это, что называется, «досадная опечатка».
Ибо я написал не «будьте добры», а «будьте бодры».
Бодры, понимаете?
Фразы: будьте добры – я ни за что бы не написал.
Я считал бы гражданским преступлением – проповедовать доброту.
Слишком много у нас и без того добрых людей.
И слишком много видов доброты.
Есть, например, такой – очень распространенный – вид доброты.
Идет по улице согбенный человек, а у согбенного человека на шее сидит другой человек.
– Согбенный! – спрашиваете вы, – отчего ты не сбросишь в преисподнюю сидящего на тебе верхом?
И отвечает согбенный:
– Жалко мне его. Уж так он удобно тут у меня на шее устроился. Как же это взять да лишить его удобного места?
Обдумайте вы этого согбенного человека.
И увидите вы, что он подобен французскому судну под немецким флагом. Потому что он есть сосуд трусости, выступающей под флагом доброты.
И другой есть вид доброты.
В лазурных волнах моря один господин топит другого господина.
Третий господин сидит на берегу и закусывает бутербродами.
– Третий господин! – спрашиваете вы, – почто нейдешь на помощь топимому?
– Жалко топимого, – отвечает, прожевывая, третий господин, – но и топящего жалко. Не подымается рука моя ни на того, ни на другого.
И сей подобен судну английскому под флагом персидским. Ибо есть он сосуд эгоизма под флагом доброты.
Много дряни плавает по свету под флагом доброты.
И дряблость, и слабость, и попустительство, и предательство, и всякая подлость.
И особенно глупость.
Итальянцы даже так и выражаются о глупом человеке:
– 'E tre volte buono. Он трижды добр.
Нет, господа, то была «досадная опечатка». Я не решился бы сказать вам:
– Будьте добры.
Уж если на то пошло, я сказал бы скорее:
– Будьте злы!
Ибо, наоборот, под флагом зла выступает много хороших вещей.
Например, зависть и мстительность.
Зависть, которая свята потому, что она есть противовес поруганному равенству.
И мстительность, которая есть ответ и рычаг оскорбленной справедливости.
– Будьте злы, – сказал бы я.
Когда видите, что равенство поругано и справедливость оскорблена, пусть злое чувство сделает ваше сердце жестким и твердым, как камень, и наполнит его завистью и местью.
И не давайте расплывчатой доброте согреть ваше отвердевшее сердце своей нездоровой теплотою и сделать из него вместо камня жидкую кашицу.
Будьте бодры.

 «Одесские новости»; 3.01.1903.

2.
О НАЦИОНАЛИЗМЕ

Газета «Отечество», имея в виду российских патриотов-охранителей, говорит: «Многим из них кажется, что если люди не коренного русского происхождения выказывают горячую приверженность к своему родному краю, своей земле, к языку, Богом им данному, и ко всем особенностям своего родного быта и потребностей, то в этой преданности их инородческой особенности скрывается непременно какое-то злоумышление против России»…
Действительно, так смотрят на дело российские охранители. И за такой взгляд на дело им часто достается от российских прогрессистов.
И вот, когда охранителям достается от прогрессистов по этому вопросу, мне всегда хочется сказать: «Своя своих не познаша и побиша».
Ибо надо отдать справедливость российским прогрессистам: они в этом пункте мыслят совершенно так же, как российские охранители.
Полнейшее согласие. Позвольте мне подменить в тираде газеты «Отечество» только два-три слова, и эту тираду, обращенную к охранителям, смело можно будет отнести по адресу либералов:
«Многим из них кажется, что если люди известной народности выказывают горячую приверженность к своему родному краю, своей земле, к языку, Богом им данному, и ко всем особенностям своего родного быта и потребностей, то в этой преданности их национальной особенности скрывается какое-то злоумышление против прогресса»… >>>

Только подчеркнутые слова изменены – и из точки зрения рядового патриота-охранителя получилась точка зрения рядового прогрессиста.
Того самого рядового прогрессиста, который всюду настаивает, что идеалами порядочного человека должны быть идеалы общественные, а отнюдь не националистические, и что национализм – тьфу.
Я осведомился у этих рядовых:
– А нельзя ли, господа, как-нибудь этак сочетать националистические симпатии с вашими широкими общественными идеалами?
И рядовые качали головами и определяли:
– Никак нельзя.
И доказывали мне это следующим сопоставлением:
– Мы, прогрессисты, желаем, между прочим, чтобы не стало ни войн, ни национальных гонений, чтобы отдельные народности братски слились и забыли разделяющие их межи и границы. А националисты тормозят слияние, силясь сохранить для каждой народности ее обособленность. Их идеал прямо враждебен нашему… >>>

Оттого-то и хочется сказать: «своя своих не познаша», когда этот самый прогрессист через минуту обрушивается на охранителя за непочтение к инородцу.
Поскольку он защищает инородца, он, собственно, прав, но что за цена этой защите, когда она лишена естественной почвы, когда она зиждется не на уважении к национальным особенностям вообще, а на совершенно постороннем принципе?...
Славная вещь – российский прогрессизм и славные люди – российские прогрессисты. Но не люблю я в них одного качества – прямолинейности. Им всегда кажется, что путь логики есть однообразная прямая линия. Но путь логики есть линия сложная, извилистая, богатая неожиданностями.
Этот путь то поведет вас направо и там укажет вам точку истины, то перебросит вас налево и здесь тоже натолкнет вас на крупицу правды.
А прямолинейная близорукость, важно и раз навсегда шагая в направлении собственного носа, строго осудит вас за это и скажет:
– Вы сами себе противоречите!
Сакраментальная фраза, которой стреляют во всякого, кто решился снять с себя лошадиные наглазники и хорошенько оглянуться по всем сторонам жизни… Я думаю, что можно быть сторонником широких общественных идеалов нашего времени, желать братства народов и в то же время оставаться завзятым националистом. >>>

Российские прогрессисты весьма обильно употребляют слово «научность». И это не мешает им смотреть на национальный вопрос как-то совсем по-детски. Я не о том говорю, что будущее им представляется в розовом свете. Это вполне законный оптимизм. Мне тоже будущее рисуется сравнительно в довольно приятном освещении.
Я тоже надеюсь, что в будущем устроится такой порядок, когда создастся та общественная почва, на которой человечество поздоровеет телом и духом. И я тоже полагаю, что тогда не будет войны и не будет национальных гонений.
И что тогда, в какую глушь чужой страны я ни попал бы, всюду я почувствую себя среди добрых соседей и товарищей.
Но ведь для российского прогрессиста этого мало. Он мечтает о большем. Ему хочется, чтобы я, попав в эти будущие блаженные дни в чужую землю, не только не почувствовал враждебного отношения к себе, но даже не заметил вообще никакой разницы между тамошним людом и моими соотечественниками.
Чтобы я там оказался совершенно как у себя дома.
«Ни звука нового, ни нового лица: такой же толк у дам, такие же наряды» …
Словом, как будто и не выезжал из Одессы.
А национальные особенности?
– Басни! – говорит прогрессист. – Уже и теперь эти национальные особенности мало-помалу атрофируются под влиянием общей культуры. Интеллигентный русский уже и теперь больше похож на интеллигентного англичанина, чем на соплеменного ему русского же крестьянина. А со временем это еще усилится и наконец постепенно сведет ваши хваленые «национальные особенности» к незаметному minimum’у… >>>

Вот образчик той упрощенной прямолинейности, о которой я говорю выше.
Ведь, действительно, правда, что теперь между двумя интеллигентами разных наций гораздо больше общего, чем между двумя представителями разных общественных слоев одной и той же страны.
Русскому интеллигенту гораздо ближе и понятнее мысли и настроения интеллигента норвежского, испанского или какого угодно, чем мысли и настроения своего же русского деревенского простолюдина.
Но почему?
Потому, что в нашем обществе между отдельными классами лежит целая пропасть.
Потому, что народные массы вырастают и воспитываются далеко не в той улучшенной атмосфере, не в тех утонченных условиях, среди которых, как-никак, развиваемся мы с вами.
И потому, конечно, нам с вами не понять мужика и в то же время очень легко понять европейского интеллигента, который с детства спал на таких же матрасах, как и мы, посещал такие же театры и учился по таким же книгам.
И если бы так продолжалось и дальше, если бы пропасть между общественными слоями должна была все углубляться, то, действительно, «вертикальные» подразделения человечества, т. е. национальные различия, скоро совсем стушевались бы перед громадностью «горизонтальных» подразделений классовой дифференциации. >>>

Но… но ведь, кажется, не в этом направлении катится фура прогресса, а как раз в обратном, и меньше всего пристало забывать об этом именно прогрессистам. Человечество идет к тому, чтобы смягчить и мало-помалу совсем сгладить классовые перегородки. Чтобы дать всем гражданам одинаково благоприятные условия для развития духа и тела.
Вот, по всему смыслу моей веры, направление истории. И чем дальше пройдем мы по этому направлению, тем ближе духовно станут друг к другу интеллигент и мужик. Пока, наконец, не очутятся рядом и не заговорят, как равный с равным, мыслями одного и того же диапазона.
Вся механика того, что мы называем прогрессом, направляется к устранению классового несходства.
И когда оно устранится – что же тогда получится?
И теперь русский интеллигент далеко не подобен французскому, немецкий – английскому. Но их несходство так мало в сравнении с классовыми несходствами внутри одной и той же нации, что из-за громадности второго мы почти не замечаем первого.
Но когда классовые несходства исчезнут, именно тогда мы особенно ясно увидим несходства национальные.
Ибо ведь не устранить прогресс этих несходств.
Прогресс внушит нациям одинаково справедливые взгляды на общественные вопросы, прогресс даст им одинаково сильные технические средства для борьбы с природой. Но прогресс не выкрасит итальянского неба в один цвет с небом Финляндии, не заведет в Швейцарии равнин и не превратит Россию в гористую страну.
Естественные факторы создают расу.
Сложная, кипучая путаница экономических факторов коверкает и видоизменяет расовые признаки до того, что влияние расы почти совершенно исчезает в историческом процессе. До того, что в наше время понятие расы почти игнорируется наукой.
Но если прогресс когда-нибудь урегулирует этот водоворот многоразличных экономических интересов, сочетав их в одном синтезе, именно тогда принцип расы, до тех пор заслоненный другими влияниями, выпрямится и расцветет.
Не только не сгладятся прогрессом национальные особенности, но, напротив, получат больший простор, большую свободу развиваться…
Так оно, по-моему, будет; и я нахожу, что тем лучше.
Чем разнообразнее состав оркестра, тем прекраснее симфония, потому что скрипка передает то, чего не передала бы флейта, и есть такие места, которые для кларнета не подходят и должны исполняться на арфе. Для развития наук, искусств и поэзии, для всей этой симфонии творческого человеческого духа тоже нужен богатый оркестр, и чем полнее и разнообразнее, тем лучше. У каждого инструмента есть свой тембр, и у каждой народности свой особенный духовный склад.
Надо дорожить этими тембрами наций, усовершенствовать их и не допускать, чтобы скрипка заиграла тромбоном, чтобы чех стал похож на француза.
Жизнь не в стрижке всех под одну мерку, а в разнообразии, в гармонии мириад несходных индивидуальностей.
Национализм – это индивидуализм народов.

Владимир (Зеэв) Жаботинский
 

вверх